В сарае пахло прелой соломой, домашней птицей и скотом. Вот только всех мулов и кур давно перевели в новый хлев, а сюда стаскали всякую рухлядь и заколотили ветхие ворота. Сквозь дыры в крыше внутрь заглядывала луна. Узкие щупальца ее света протягивались сквозь бреши в прогнившем настиле с верха до самого земляного пола. читать дальшеОт любого движения пыль танцевала в столпах лунного света словно чернила в стакане с водой, а ветер просачивался сквозь щели в стенах и противным сквозняком подвывал самому себе где-то под самой матрицей. Но укрывшийся за приваленными к стене носилками Шота даже не думал жаловаться. Уже который час сидел он тихо словно мышка, прижавшись затекшей спиной к стене, и страшился лишний раз шелохнуться. Ему все мерещились жуткие крестьяне, расхаживающие вокруг сарая. Мышь, проскочившая у него под ладонью, напугала мальчика до колика в животе. Он едва удержался, чтобы не вскрикнуть и не отдернуть руку, наделав шума. С кинжалом наизготове Шота осторожно выполз из своего убежища подальше от сновавшего туда-сюда мышиного выводка. Перебравшись за разбитую бочку, он прислушался к тиши снаружи и не сразу, но все же смог вздохнуть спокойно. Похоже, ему удалось выполнить данное мико обещание и спастись от злобных крестьян.
"Рин-сама...", - мысленно обратился мальчик к оставшейся один-на-один с напастью жрице, - "Онегай, прогоните их и возвращайтесь назад в деревню с Гином! Пусть все будет как раньше..."
Всхлипнув против воли, Шота утерся рукавом своей куртки, оставив грязный развод на щеке. Напрасно мико храбрилась перед ним. Он уже не маленький - соображает что к чему. Давеча, его отца и братьев зарезали бандиты. И вот опять смерть пришла в деревню, но уже под другой непонятной личиной. От неясного чувства потери при мысли о жрице Шота зажмурился и крепко сжал рукоять ее кинжала. Ладонь его вспотела и соскользнула на костяное лезвие. Ойкнув от боли, Шота выронил клинок и сунул порезанный палец в рот, но через миг и думать забыл про ранку. А все потому, что диковинный кинжал застыл в воздухе, так и не долетев до земли. Придвинувшись ближе, мальчик склонился над оружием мико, приглядываясь, не зацепился ли тот за что-нибудь? Для верности он даже провел ладонью над рукоятью и под лезвием, но клинок и правда висел в воздухе. В неверном лунном свете вдруг сверкнул белым узор из полумесяцев, и кровь с шипением испарилась с лезвия. Сам же кинжал дрогнул в воздухе, словно забилось в нем разом ожившее сердце. Шота вскрикнул от удивления и опрокинулся навзничь на солому, когда клинок ни с того, ни с сего перевернулся в воздухе и как будто вонзился в ночную мглу, располовинив ее до самой земли словно легковесное покрывало. Сквозь порез в пространстве проглянули далёкие звёзды Мейдо и потянуло могильным холодом. Шота поджал ноги мало не до самого подбородка, сторонясь хищных завитков тлена, расползавшихся из дыры по амбару. Ему бы бежать отсюда, но вместо этого мальчик словно зачарованный вглядывался в мертвые созвездия сгинувших миров по ту сторон от разреза. Не сразу, но Шота рассмотрел в глубине одинокую фигуру, которая приближалась к соединившему между собой два мира прорыву в пространстве. Стряхнув с себя оцепенение, мальчик бросился вон из сарая, но на полпути вспомнил про кинжал Рин-сама и вернулся за ним. Крепко зажмурившись, чтобы больше не поддаться наваждению, он шерудил руками по соломе в поисках оружия, а когда нашел, то припустил, что было сил, к воротам и пролез наружу через дыру в прогнивших досках. И очень вовремя! За спиной как будто что-то взорвалось. Шота едва успел ничком упасть на землю, спасаясь от летевших во все стороны досок и щепы. Обернувшись, дрожащий от страха мальчик увидел, что сарая позади как не бывало, а на его месте, словно паря в воздухе, зависла высокая фигура воина: доспехи его отливали в лунном свете серебром, одежды белели словно снег, а длинные, неубранные в привычную сакаяки волосы плыли за широкими плечами словно туман. Но больше всего мальчика поразила длинная полоса меха, ниспадавшая с плеча самурая ему за спину и тянувшаяся почти до земли. Мех переливался каждой ворсинкой в свете Луны и кудряво завивался точно дым над курительницей на алтаре богов в доме деревенского старосты. Рукояти мечей в лакированных ножнах грозно топорщились на поясе пришельца. При виде оружия Шота шумно сглотнул и подобрался на земле словно кот.
- Уходи, юрей! - прыгающими губами пробормотал мальчик, приняв фигуру за призрак погибшего на этом месте самурая.
- Юрей?! Да как ты посмел называть моего господина призраком?!
Шота не поверил своим ушам, когда услышал писклявый нудящий говорок. Уж слишком тот не вязался с воинственным видом и благородной красотой незнакомца. Но вдруг мех в его накидке зашевелился как живой, и из-под него показался сначала страшный набалдашник посоха в виде двух сплетенных вместе человеческих голов, а потом и маленькая зелёная лягушачья физиономия с выпученными жёлтыми глазами и острым не то клювом, не то носом. Обладатель физиономии спрыгнул на землю и засеменил в сторону Шоты. Охорошив посохом мальчика по спине, маленький болотный демон напустил на себя угрожающий вид и раздулся от важности словно та самая жаба.
- Вот тебе, деревенщина! Впредь не будешь путать сильнейшего демона и предводителя западных земель Сесщемару-сама с ничтожным призраком, - пествовал тумаками неразумного отрока Джакен. А Шота, едва расслышав имя беловолосого самурая, перестал замечать все на свете, в том числе и затычины болотного демонишки.
- Сесщемару-сама... - сначала неуверенно повторил мальчик, а потом глаза его расширились от короткого воспоминания, где и когда он слышал это имя.
- Сесщемару-сама! - с чувством радости и надежды выкрикнул Шота и, оттолкнув в сторону летевший в него посох Нинтоджо, бросился к самураю.
- Ты куда?! А ну стой! - попробовал было заступить дорогу мальчику Джакен, но тот ловко проскочил мимо него и кинулся в ноги к белому воину.
- Сесщемару-сама!.. Прошу Вас спасите ее! Она не справится одна. Я пытался помочь, но я слишком маленький. Вас крестьяне испугаются и убегут. Пожалуйста, Сесщемару-сама!
Страшась, что его перебьют, Шота горячо зачастил словами, с надеждой заглядывая в красивое лицо воина.
- Мне нет дела до смертных, - с холодным безразличием отозвался в ответ на мольбу мальчишки Сесщемару и отвернулся, намереваясь вернуться в мир Мейдо.
- Но... Но... Но как же так?! - запинаясь от безнадеги, бормотал мальчик, понимая что упускает единственный шанс на спасение для жрицы.
- Ещё чего удумал! - гордо шествуя мимо растерянного Шоты, фыркнул Джакен, - Господину Сесщемару - и ввязываться в дела людишек! Пфыыы!
- Но она ведь умрет! - чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от чёрствости Сесщемару, пролепетал Шота и всхлипнул, - Ее же убьют! Неужели Вы уйдете?! Ведь Рин-сама звала Вас...
- Что ты сказал? - раздался над ухом мальчика властный голос, и Шота вздрогнул от неожиданности, увидев прямо перед собой белые хакама Сесщемару-сама. Присев на земле, мальчик вытер рукавом сопливый нос и пока ещё недоверчивым тоном повторил:
- То и говорю: на окраине деревни крестьяне с серпами накинулись на нашу мико, договорившись, что она ведьма. А оказалось, что заколдованные они сами. Крестьяне хотят ее убить!
- Имя жрицы? - раздражённо щелкнул зубами Сесщемару-сама. И от той ярости, что проскользнула на миг сквозь маску безразличия на лице демона, Шота с ног до головы покрылся мурашками.
- Р-рин... -сама, - пролепетал мальчик и тут же почувствовал, как его больно схватили за руку и вывернули запястье.
- Сесщемару-сама, у него кинжал, который Вы дали Рин! - заголосил Джакен, вырвав из ладони мальчика оружие мико и протянув его своему господину.
При виде костяного клинка с полумесяцами на щеках Сесщемару проступили желваки.
- Откуда он у тебя? - ледяным тоном спросил у мальчика демон.
- Рин-сама дала мне его, чтобы я мог отбиться от крестьян.
- Где она? Отвечай, деревенщина?! - вцепился в полы куртки на груди ребенка Джакен, намереваясь вытряхнуть из него всю правду о Рин.
- Там, на окраине. Она совсем одна! - воспряв духом, доложил Шота и ткнул пальцем в сторону, где осталась жрица со своим псом.
Сесщемару, молча, повернулся в указанную направлении, оттолкнулся подошвами от земли и воспарил в самые небеса.
- Вот это да! - восхищённо протянул Шота. В миг забывший про допрос Джакен покрылся бородавками от возмущения и припустил вслед за господином, но уже пешком.
- Сесщемару-самааа!!! Подождите меня!!! - причитал на ходу Джакен пока не расслышал торопливые шаги рядом с собой, - Ано?.. А ты куда, деревенщина?!
- Я пойду с Вами, выручать Рин-сама! - твердым голосом заявил бежавший след-в-след за демонишкой Шота.
-Тебя еще не хватало?! - досадливо протянул Джакен и снова надулся от важности, - Ай! Делай что хочешь, деревенщина. Но беги позади меня! Никакого почтения у этих людишек!... Сесщемару-самааа! Подождите меня!
Земля прогнулась под стопами спустившееся на нее с небес потомка Ину-но-тайчо. Запах пролитой крови привел его сюда, но не он один. Тяжёлый дух клубился над этим местом, пропитав собой каждую травинку под ногами и каждый листок на ветвях. Сощурив глаза на мерцающий купол барьера, ограждавший человеческие дома, Сесщемару отвернулся и зашагал прочь. Ни одним словом не соврал он мальчишке, сказав, что людские горести его не волнуют. Оберегать человечье племя от напастей - забота Инуяши. Для себя же Сесщемару искал только силы, добытой в сражениях. Но сюда он пришел по иной причине.
"Рин... Ты была здесь," - подумал демон-пес, глядя на бурое пятно у себя под ногами. Отсюда и дальше в сторону чащи трава была вымазана кровью и примята, словно по ней тащили что-то тяжёлое. Тропа тянулась через луг и пропадала под мрачным пологом ночного леса. Сесщемару двинулся по следу и остановился, приметив светлое пятно в стороне. В один короткий прыжок он оказался рядом со своей находкой, и красивое лицо демона скривило брезгливое выражение.
- Никчемное отродье, - процедил он сквозь зубы, окинув презрительным взглядом неподвижное тело в зарослях осоки.
Волна остывшего за ночь воздуха прокатилась по лугу и зашевелила густую шерсть на теле мертвого животного. Вывалив бурый от крови язык из пасти, у ног Сесщемару лежал серебряный пёс с рыжей отметиной на лбу. Нагнувшись к собаке, демон вытянул из мертвой пасти клок ткани. Среди прочих запахов крови и псины, Сесщемару почуял на обрывке знакомый аромат. В бессильной ярости он стиснул в кулаке лоскут от хакама Рин. Прихватив пса за шерсть между ушей, демон развернул к себе его голову и заглянул в застывшие глаза.
- Я велел тебе защищать ее! Что здесь произошло?
Луна отразилась на хрустальной радужке глаз Гина, а отметина у него на лбу выцвела, превратившись в перевернутый полумесяц. Мощное тело собаки по воле Сесщемару стало оплывать словно разогретый воск, пока не превратилось в лужу серебристой ртути на траве. От пса деревенской жрицы в руке Сесщемару осталась только голова. Полумесяц отметины засветился призрачным светом, передавая демону воспоминания о последних минутах жизни его порождения.
...Они проиграли. За одно столкновение, за сдвоенный удар сердец оба - пёс и его хозяйка - оказались сметены обрушившейся на них силой. Догорали в траве остатки бесполезных офуд, которыми Мироку-сама благословлял Рин на путь храмовой девы. Едва сорвавшись с женской ладони, они занялись огнём, так и не достигнув своей цели. Священные имена ками, выведенные калиграфическим подчерком на узких полосках бумаги, оказались существу ни по чем. Тем же огнем теперь пылала и сама мико, заточенная вглубине своего же тела.
Хрипло подвывая, поверженный Гин без устали взывал к своей хозяйке, вернее к той её части, которую ещё мог почуять в зловещем силуэте. Но в высившейся над ним мрачной фигуре теперь мало что осталось от священницы. Лишь едва ощутимая нить знакомого благоухания тянулась от ее тела к лежавшему на земле Гину, точно прозрачные руки, молившие о помощи. Пёс всхрапнул, харкнул кровью и из последних сил попытался подобраться на земле, но ничего не вышло. Такой большой и бестолковый, он ничем не мог помочь выпествовавшей его жрице. Лишь ухватиться зубами за край казавшихся почти чёрными в ночи хакама, не позволив ей сразу уйти в чащу. За что тут же и получил сокрушительный удар, лишивший его жизни и отбросивший прочь с дороги мико.
- Рин! - скрипнул зубами Сесщемару, проследив внутренним взором за удаляющейся в лес фигурой из воспоминаний Гина. Крупная собачья голова в его руках растаяла, ручейками расплавленного серебра, просочившись сквозь пальцы в траву. От четвероногого друга мико не осталось и следа.
"Дождись меня!" - в мыслях воззвал к своей воспитаннице Сесщемару и устремился по следу жрицы в лесную чащобу.
Полумесяц Луны прошел уже половину неба, когда деревенская мико достигла леса. Раскачиваясь из сторону в сторону будто пьяная, неверной походкой она шла сквозь заросли луговых трав к лесу. Чёрные глаза её без всякого выражения смотрели перед собой, а с посиневших как у трупа губ нет-нет да срывался хриплый рык. То гневалось существо, одолевшее Рин в схватке и поработившее ее тело. Сотканное из воли земли и одержимое ненавистью к людям, которые без зазрения совести грабили и уничтожали природные богатства в округе, в прошлом оно было ничем иным как безобидным ко-дама. Но алчные людишки в погоне за наживой вырубили часть леса, где росло духово дерево, и выжгли просеку, пустив древесину на строительство осадных машин. Лишившись тела, лесной дух переродился в существо, озлобленное на весь людской род. По ночам носилось оно по деревне и учиняло бедствия крестьянам: то посевы погубит, то скот изведет, то хвори болотные нашлет. Годами мононокэ пыталось выжить человеческую общину из этих мест. Но с каждым умершим или сбежавшим человечишкой приходили новые. Все больше, и больше! И конца этой двуногой саранче не было видно. Существо постигло разочарование: никогда уже не будет кругом диких как прежде земель. Раз появившись где-либо, человек безвозвратно портил все, к чему прикасалась его рука: леса, поля, реки. Достигнув апогея в своей злобе, мононокэ решило покончить с человечеством раз и навсегда. Но для этого ему нужно было тело. Затаившись, оно терпеливо выжидало ровно до того дня, когда в деревню пришла жрица - сосуд, вмещавший сияющее пламя праведной души, а, значит, способный выдержать и его разъедающую скверну. Рассудив так, сущность приготовилась во что бы то ни стало завладеть телом пришелицы. Но в тот раз оно проиграло. "Сосуд" тоже погибла, нарушив своей смертью все его коварные планы. В пылу сражения мико угодила в топь и поняла, что сможет лишь одно: либо победить, либо выжить. Тогда, пожертвовав собой, она запечатала одолевавший деревню дух и очистила места в округе. Долгие годы мононокэ делило с костями жрицы одну могилу на двоих. И вот настал день, когда оно смогло бы вырваться из-под печати и уморить до смерти опостылевшее людское племя.
Сущность сразу почуяло новое вместилище для себя. Тело лучше прежнего, от которого так сладко тянуло энергией Мэйдо. Завладев им оно сможет обрести силу и вытравить людишек из этих мест. Наконец-то! Но, заполучив в своё владение желанную оболочку, злобный дух осознал, что надолго этого тела ему не хватит. Если только сейчас же не отправиться на поиски другого вместилища. Прочного, крепкого и главное - долговечного. И теперь в обличие священницы, мононокэ пустилось в странствие прочь из опостылевших ему краев.
О забредшей в самую чащу смертной девушке напоминали лишь отпечатки ног на лесной подстилке. Наверствывая упущенное время, Сесщемару смазанной фигурой скользил среди деревьев, останавливаясь лишь за тем, чтобы свериться со следами Рин и приметами, оставленными ею на тропинке. Будь то сломанная ветка, примятый цветок или оброненная нитка с ее одежд - любая мелочь помогала демону в его поисках. В последний раз ему попалась липкая от крови тонкая прядь черных волос. Наверное, волоски зацепились за колючую ветку сухостоя, и Рин просто вырвала их из своей головы, не в силах распутать. Гладкая прядка змеилась в ладони Сесщемару, заставляя его стискивать зубы, чтобы не зарычать в голос. С Рин стряслась настоящая беда, и его не было рядом, чтобы защитить. Йокай догадывался, что скорее всего с присущей ее сердцу добротой она взвалила на свои плечи заботу о других и не оставила людей на милость судьбы, предпочтя рискнуть жизнью ради тех, кто даже не способен этого оценить. Да и сам он давно ли научился чтить доброту в людских сердцах?
Маленький босоногий заморыш, которым он встретил Рин на своём пути, открыл его душу для неведомых ему прежде чувств скорби и милосердия. Их обоюдная привязанность друг к другу наделила его мощью и осознанием природы своих сил. Забота о ней направляла его руку, разящую недругов, и наполняла смыслом его вечные поиски силы. Он просто хотел защищать ее. Всегда! Так почему же Рин предпочла идти своей дорогой? Тогда ему казалось, что ею движет желание жить среди людей. Но теперь он так не думал. С каждым шагом навстречу своей воспитаннице демону все больше казалось ошибочным собственное решение отпустить и не вмешиваться в ее жизнь.
"Что с тобой случилось, Рин? Почему ты не позвала меня? Почему не попросила о помощи?!" - негодовал в душе Сесщемару, глядя на волосы Рин в своей руке. Спрятав прядь у себя на груди, демон устремился вперёд. Судя по тому, что кровь на волосах не успела свернуться, Рин бродила где-то неподалеку. И беспокойство в его душе перемешалось с незнакомым прежде волнением от предвкушения новой встречи.
Лес этой ночью как будто вымер. Не стрекотали в тиши сверчки, полёвки не возились по обыкновению в подстилке, не парил среди необьятных стволов с грудным уханьем филин. Звери, птицы, гады - все до одной живые твари ушли из этого гиблого места. На пути Сесщемару вырос старый валежник. Оголённые корни вывороченных из земли деревьев, перекрученные непогодой стволы и колючий сухостой непреодолимой стеной пролегли поперек тропы. Демону-псу ничего не стоило перелететь через бурелом, чего не скажешь о смертных. Ни обойти, ни проползти, ни перепрыгнуть его Рин было не под силу. Ноздрей Сесщемару коснулась та же затхлая вонь, что и на лугу. Воздух вокруг как будто сгустился и висел над буреломом удушливым покрывалом. Йокай брезгливо наморщился, хотя в пору было хорошенько прочистить нос от мерзкого запаха существа, напавшего на Рин. Он как раз думал о девушке, когда услышал треск сухой ветки неподалеку. За толстым стволом замшелого дерева как будто шевельнулась тень.
- Рин, выходи, - позвал Сесщемару, шагая по жухлой траве к укрытию существа. Силуэт привалившейся к дереву женщины не шелохнуться в ответ. Он замер напротив векового дуба, в тени которого скрывалась девушка. Слишком долго Сесщемару жил на этом свете, чтобы купиться на такой дешёвый трюк. Чем ниже и слабее демон, тем больше в нем коварства и изворотливости. И демонический пес не ошибся - из ночного мрака в его сторону выстрелили острые лианы. Не обнажая клинка, он разрубил их когтями и приготовился отразить новую атаку. Но в следующий миг корни деревьев вырвались из-под земли, стремясь опутать его ноги. Только и те не устояли перед ядовитыми демоническими когтями.
- Понятно, - расправившись с последней древесной путой, проговорил Сесщемару, - Используешь ее, чтобы подобраться ко мне.
Из тени раздался не то хрип, не то рык, а притаившаяся в ней фигура шевельнулась, поднимаясь на ноги. Пошатываясь, на свет перед Сесщемару вышла девушка. Некогда белое косодэ чернело окровавленным рукавом, а хакама совсем изодрались у щиколоток. В изможденной фигуре напротив Сесщемару узнал Рин.
- Изыди и оставь ее в покое! - гневно рыкнул демон. Рука его угрожающим жестом легла на рукоять Бакусайги, но Сесщемару уже знал, что не обнажит меча против Рин, чего бы это ему ни стоило. И похоже, одолевавший девушку дух, тоже это понимал. Глаза Рин, под властью существа, зажглись фиолетовым потусторонним огнем.
- Заплати!.. - проскрежело сиплым голосом мононокэ, - Дева в обмен на тело!..
Примитивность противника разозлила демона-пса. Не обитай дух в теле его воспитанницы, он без сожаления расправился бы с ним за один взмах руки. Но Сесщемару не мог заставить себя причинить вред Рин, пусть даже от нее и осталась лишь слабая тень на дне остекленевших глаз. Цуба Бакусайги щёлкнула в тиши об окантовку ножен. Под испытующим взглядом существа Сесщемару убрал ладонь с рукояти меча, приготовившись встретиться лицом к лицу со своей судьбой. Мысль о том, что гордого потомка полководца западных земель, не склонившего головы даже перед могуществом Нараку, поставил на колени обыкновенный дух-паразит, была бы невыносима для прежнего Сесщемару. Но, чувствуя, как древесные лианы по воле мононокэ опутывают его тело, йокай думал лишь о Рин. С самой первой встречи их судьбы тесно переплелись, и не было на свете силы способной разорвать существовавшую между девушкой и демоном связь. Возможно, она не услышит его сейчас, но Сесщемару не смог промолчать о том, что тяжёлым грузом лежало на его сердце. Наконец-то осознал он поступок своего отца, пожертвовавшего собой ради смертной возлюбленной. И это понимание окончательно примирило Ину-но-тайчо с его потомком. Но было уже слишком поздно. Глядя в глаза, неумолимо приближающемуся существу, скованный путами демон с мягкой улыбкой, возникшей на его лице, проговорил:
- Ничто на свете не стоит твоей жизни, Рин! Помни об этом.
Ухватив скрюченными судорогой пальцами Сесщемару за волосы, мононокэ запрокинуло ему голову, готовясь вселиться в его тело. Как никогда прежде йокай остро прочувствовал свою связь с девушкой. Как наяву он услышал ее голос и закрыл глаза, готовясь принять смерть за нее.
- Сесщемару-сама!!! - кричала Рин сквозь кольцо огня, сдерживавшее ее душу внутри ставшего чужим тела.
- Спасайтесь, Сесщемару-сама!.. Не делайте этого!.. Умоляю!.. Уходите, уходите скорее!.. Я не хочу такой жизни, ради которой Вы пожертвует собой!
Лишь завидев улыбку на невозмутимом лице демона, она все поняла и пожалела, что не умерла сразу под лезвием косы Момоко. Муки совести вместе с болью за судьбу, на которую решился ради нее Сесщемару, терзали Рин, лишая ее сил бороться. Но она не могла позволить себе опустить руки и покорно наблюдать за тем, как умрет дорогое ее сердцу создание. И если у нее нет сил пробиться сквозь заслон, отделявший ее душу от тела, и спасти Сесщемару-сама, то она должна найти способ помочь ему иначе. Метаясь в огненной клетке, Рин в отчаянии начала молиться.
- Ками-сама! Прошу, пошлите мне силы побороть свою судьбу!
Никогда прежде ее душа не взывала к богам с таким усердием, никогда она не верила в их могущество так сильно, как сегодня.
- Если и искать виновных - то это я! Все из-за меня! Люди в деревне, Гин, Сесщемару-сама - жертвы моей самонадеянности. Я виновата в том, что взялась за то, что мне не по плечу, что нарушила клятвы своим бессилием, что отвергла помощь друзей, понадеявшись на себя. Гордыня, не позволила мне стать единым целым с селянами, не дала мне поверить в собственные слова о единстве и братстве. Отгородившись от людей эгоистичными мечтами, я забыла о том, кто такая на самом деле. Я всего лишь человек. Лучше бы я тогда сгинула в ущелье демонов! Лучше бы меня никогда не возвращали к жизни! Ками-сама, умоляю... Умоляю!!!
Боги ли прислушались этой ночью к терзаниям девушки, заглянувшей в лицо своим демонам? Или такой же неприкаянный дух, отдавший жизнь за других и не пожелавший ничего для себя? Так или иначе, но на мольбу чистой души отозвался бронзовый кругляш, висевший до этого на шнурке под косодэ жрицы. Крохотный бубенчик от ритуальной погремушки пронзительно звякнул в лесной тиши и разломился пополам. Освещённая соль просыпалась из лопнувшей полости под косодэ Рин, опалив праведным огнем черную сущность внутри девушки.
Кольцо огня, сдерживавшее ее душу, отступило прочь. Рин не знала, что произошло, но почти тут же она очнулась полноправной хозяйкой своего тела. Глядя на свои руки, сжимавшие горячий затылок Сесщемару-сама, она не сразу смогла поверить, что те вновь принадлежат ей. Палец за пальцем разжав ладони, Рин осторожно выпутала кисти из серебряных волос йокая.
- Сесщемару-сама... - не то вздох, не то шорох палой листвы под ногами, но под куполом сомкнувшихся над их головами ветвей прозвучало имя демона-пса. Тихий, неуверенный женский голос заставил Сесщемару поднять веки. Снежные, точно тронутые изморозью ресницы дрогнули, и Рин увидела собственное отражение в узких зрачках своего защитника. Глаза ее наполнились слезами счастья при виде пронзительного в своей красоте лица вечно молодого демона. И только сейчас Рин осознала всю ужасающую глубину своих чувств к нему. Она так тосковала по нему всё это время! Руки ее скользнули на широкие мужские плечи, ведомые страстным желанием обнять и прижать к себе, но застыли на полпути, стоило ей почувствовать лишь тень надвигающейся беды. Тело Рин пронзила судорога, а глаза расширились от страшной догадки:
Ещё не всё!
Золотая пыльца оправившегося от неожиданного удара существа заклубилась на переферии сознания мико, собираясь с силами вновь перехватить контроль над ней.
- Рин!
Она вздрогнула от звука собственного имени, произнесенного с таким чувством, от которой сердце девушки сжалось от невыносимой боли. Об высокую скулу Сесщемару разбилась слеза, сорвавшаяся с ресниц Рин. Наверное, йокай до конца жизни будет помнить то мученическое выражение, промелькнувшее у нее на лице, но она просто не могла поступить по-другому. И пока тело ее ещё как-то отзывалось на приказы, Рин поспешила осуществить задуманное.
Почти негнущимися пальцами схватила она меч, видневшийся среди древесных лиан, и выдернула его из ножен. Лунный луч, рассеченный тупым клинком Ину-но-тайчо, отразился от обнаженной стали.
- Тенсейга, выполни мое желание! - воззвала к мечу отчаявшаяся девушка, приставила дрожащими руками острие лезвия себе под грудь и бросилась ничком на землю.
"Защити Сесщемару-сама!"
Падая, Рин услышала хруст разрываемой древесины позади и возглас Сесщемару.
"Простите меня...", - со странным чувством горечи и ностальгии подумала Рин за миг до того, как тупое лезвие Тенсейги пронзило ее насквозь.
Давным-давно, в горах, у заросших безымянных могил маленькая девочка спросила великого демона: "А Вы будете тосковать по Рин, когда она умрет?" Демон велел ей не говорить глупостей, и тогда она всерьез подумала, что в день своей смерти обрадуется грусти в холодном взгляде демонических глаз. Какой же глупенькой Рин была тогда...
"Рин-сама...", - мысленно обратился мальчик к оставшейся один-на-один с напастью жрице, - "Онегай, прогоните их и возвращайтесь назад в деревню с Гином! Пусть все будет как раньше..."
Всхлипнув против воли, Шота утерся рукавом своей куртки, оставив грязный развод на щеке. Напрасно мико храбрилась перед ним. Он уже не маленький - соображает что к чему. Давеча, его отца и братьев зарезали бандиты. И вот опять смерть пришла в деревню, но уже под другой непонятной личиной. От неясного чувства потери при мысли о жрице Шота зажмурился и крепко сжал рукоять ее кинжала. Ладонь его вспотела и соскользнула на костяное лезвие. Ойкнув от боли, Шота выронил клинок и сунул порезанный палец в рот, но через миг и думать забыл про ранку. А все потому, что диковинный кинжал застыл в воздухе, так и не долетев до земли. Придвинувшись ближе, мальчик склонился над оружием мико, приглядываясь, не зацепился ли тот за что-нибудь? Для верности он даже провел ладонью над рукоятью и под лезвием, но клинок и правда висел в воздухе. В неверном лунном свете вдруг сверкнул белым узор из полумесяцев, и кровь с шипением испарилась с лезвия. Сам же кинжал дрогнул в воздухе, словно забилось в нем разом ожившее сердце. Шота вскрикнул от удивления и опрокинулся навзничь на солому, когда клинок ни с того, ни с сего перевернулся в воздухе и как будто вонзился в ночную мглу, располовинив ее до самой земли словно легковесное покрывало. Сквозь порез в пространстве проглянули далёкие звёзды Мейдо и потянуло могильным холодом. Шота поджал ноги мало не до самого подбородка, сторонясь хищных завитков тлена, расползавшихся из дыры по амбару. Ему бы бежать отсюда, но вместо этого мальчик словно зачарованный вглядывался в мертвые созвездия сгинувших миров по ту сторон от разреза. Не сразу, но Шота рассмотрел в глубине одинокую фигуру, которая приближалась к соединившему между собой два мира прорыву в пространстве. Стряхнув с себя оцепенение, мальчик бросился вон из сарая, но на полпути вспомнил про кинжал Рин-сама и вернулся за ним. Крепко зажмурившись, чтобы больше не поддаться наваждению, он шерудил руками по соломе в поисках оружия, а когда нашел, то припустил, что было сил, к воротам и пролез наружу через дыру в прогнивших досках. И очень вовремя! За спиной как будто что-то взорвалось. Шота едва успел ничком упасть на землю, спасаясь от летевших во все стороны досок и щепы. Обернувшись, дрожащий от страха мальчик увидел, что сарая позади как не бывало, а на его месте, словно паря в воздухе, зависла высокая фигура воина: доспехи его отливали в лунном свете серебром, одежды белели словно снег, а длинные, неубранные в привычную сакаяки волосы плыли за широкими плечами словно туман. Но больше всего мальчика поразила длинная полоса меха, ниспадавшая с плеча самурая ему за спину и тянувшаяся почти до земли. Мех переливался каждой ворсинкой в свете Луны и кудряво завивался точно дым над курительницей на алтаре богов в доме деревенского старосты. Рукояти мечей в лакированных ножнах грозно топорщились на поясе пришельца. При виде оружия Шота шумно сглотнул и подобрался на земле словно кот.
- Уходи, юрей! - прыгающими губами пробормотал мальчик, приняв фигуру за призрак погибшего на этом месте самурая.
- Юрей?! Да как ты посмел называть моего господина призраком?!
Шота не поверил своим ушам, когда услышал писклявый нудящий говорок. Уж слишком тот не вязался с воинственным видом и благородной красотой незнакомца. Но вдруг мех в его накидке зашевелился как живой, и из-под него показался сначала страшный набалдашник посоха в виде двух сплетенных вместе человеческих голов, а потом и маленькая зелёная лягушачья физиономия с выпученными жёлтыми глазами и острым не то клювом, не то носом. Обладатель физиономии спрыгнул на землю и засеменил в сторону Шоты. Охорошив посохом мальчика по спине, маленький болотный демон напустил на себя угрожающий вид и раздулся от важности словно та самая жаба.
- Вот тебе, деревенщина! Впредь не будешь путать сильнейшего демона и предводителя западных земель Сесщемару-сама с ничтожным призраком, - пествовал тумаками неразумного отрока Джакен. А Шота, едва расслышав имя беловолосого самурая, перестал замечать все на свете, в том числе и затычины болотного демонишки.
- Сесщемару-сама... - сначала неуверенно повторил мальчик, а потом глаза его расширились от короткого воспоминания, где и когда он слышал это имя.
- Сесщемару-сама! - с чувством радости и надежды выкрикнул Шота и, оттолкнув в сторону летевший в него посох Нинтоджо, бросился к самураю.
- Ты куда?! А ну стой! - попробовал было заступить дорогу мальчику Джакен, но тот ловко проскочил мимо него и кинулся в ноги к белому воину.
- Сесщемару-сама!.. Прошу Вас спасите ее! Она не справится одна. Я пытался помочь, но я слишком маленький. Вас крестьяне испугаются и убегут. Пожалуйста, Сесщемару-сама!
Страшась, что его перебьют, Шота горячо зачастил словами, с надеждой заглядывая в красивое лицо воина.
- Мне нет дела до смертных, - с холодным безразличием отозвался в ответ на мольбу мальчишки Сесщемару и отвернулся, намереваясь вернуться в мир Мейдо.
- Но... Но... Но как же так?! - запинаясь от безнадеги, бормотал мальчик, понимая что упускает единственный шанс на спасение для жрицы.
- Ещё чего удумал! - гордо шествуя мимо растерянного Шоты, фыркнул Джакен, - Господину Сесщемару - и ввязываться в дела людишек! Пфыыы!
- Но она ведь умрет! - чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от чёрствости Сесщемару, пролепетал Шота и всхлипнул, - Ее же убьют! Неужели Вы уйдете?! Ведь Рин-сама звала Вас...
- Что ты сказал? - раздался над ухом мальчика властный голос, и Шота вздрогнул от неожиданности, увидев прямо перед собой белые хакама Сесщемару-сама. Присев на земле, мальчик вытер рукавом сопливый нос и пока ещё недоверчивым тоном повторил:
- То и говорю: на окраине деревни крестьяне с серпами накинулись на нашу мико, договорившись, что она ведьма. А оказалось, что заколдованные они сами. Крестьяне хотят ее убить!
- Имя жрицы? - раздражённо щелкнул зубами Сесщемару-сама. И от той ярости, что проскользнула на миг сквозь маску безразличия на лице демона, Шота с ног до головы покрылся мурашками.
- Р-рин... -сама, - пролепетал мальчик и тут же почувствовал, как его больно схватили за руку и вывернули запястье.
- Сесщемару-сама, у него кинжал, который Вы дали Рин! - заголосил Джакен, вырвав из ладони мальчика оружие мико и протянув его своему господину.
При виде костяного клинка с полумесяцами на щеках Сесщемару проступили желваки.
- Откуда он у тебя? - ледяным тоном спросил у мальчика демон.
- Рин-сама дала мне его, чтобы я мог отбиться от крестьян.
- Где она? Отвечай, деревенщина?! - вцепился в полы куртки на груди ребенка Джакен, намереваясь вытряхнуть из него всю правду о Рин.
- Там, на окраине. Она совсем одна! - воспряв духом, доложил Шота и ткнул пальцем в сторону, где осталась жрица со своим псом.
Сесщемару, молча, повернулся в указанную направлении, оттолкнулся подошвами от земли и воспарил в самые небеса.
- Вот это да! - восхищённо протянул Шота. В миг забывший про допрос Джакен покрылся бородавками от возмущения и припустил вслед за господином, но уже пешком.
- Сесщемару-самааа!!! Подождите меня!!! - причитал на ходу Джакен пока не расслышал торопливые шаги рядом с собой, - Ано?.. А ты куда, деревенщина?!
- Я пойду с Вами, выручать Рин-сама! - твердым голосом заявил бежавший след-в-след за демонишкой Шота.
-Тебя еще не хватало?! - досадливо протянул Джакен и снова надулся от важности, - Ай! Делай что хочешь, деревенщина. Но беги позади меня! Никакого почтения у этих людишек!... Сесщемару-самааа! Подождите меня!
Земля прогнулась под стопами спустившееся на нее с небес потомка Ину-но-тайчо. Запах пролитой крови привел его сюда, но не он один. Тяжёлый дух клубился над этим местом, пропитав собой каждую травинку под ногами и каждый листок на ветвях. Сощурив глаза на мерцающий купол барьера, ограждавший человеческие дома, Сесщемару отвернулся и зашагал прочь. Ни одним словом не соврал он мальчишке, сказав, что людские горести его не волнуют. Оберегать человечье племя от напастей - забота Инуяши. Для себя же Сесщемару искал только силы, добытой в сражениях. Но сюда он пришел по иной причине.
"Рин... Ты была здесь," - подумал демон-пес, глядя на бурое пятно у себя под ногами. Отсюда и дальше в сторону чащи трава была вымазана кровью и примята, словно по ней тащили что-то тяжёлое. Тропа тянулась через луг и пропадала под мрачным пологом ночного леса. Сесщемару двинулся по следу и остановился, приметив светлое пятно в стороне. В один короткий прыжок он оказался рядом со своей находкой, и красивое лицо демона скривило брезгливое выражение.
- Никчемное отродье, - процедил он сквозь зубы, окинув презрительным взглядом неподвижное тело в зарослях осоки.
Волна остывшего за ночь воздуха прокатилась по лугу и зашевелила густую шерсть на теле мертвого животного. Вывалив бурый от крови язык из пасти, у ног Сесщемару лежал серебряный пёс с рыжей отметиной на лбу. Нагнувшись к собаке, демон вытянул из мертвой пасти клок ткани. Среди прочих запахов крови и псины, Сесщемару почуял на обрывке знакомый аромат. В бессильной ярости он стиснул в кулаке лоскут от хакама Рин. Прихватив пса за шерсть между ушей, демон развернул к себе его голову и заглянул в застывшие глаза.
- Я велел тебе защищать ее! Что здесь произошло?
Луна отразилась на хрустальной радужке глаз Гина, а отметина у него на лбу выцвела, превратившись в перевернутый полумесяц. Мощное тело собаки по воле Сесщемару стало оплывать словно разогретый воск, пока не превратилось в лужу серебристой ртути на траве. От пса деревенской жрицы в руке Сесщемару осталась только голова. Полумесяц отметины засветился призрачным светом, передавая демону воспоминания о последних минутах жизни его порождения.
...Они проиграли. За одно столкновение, за сдвоенный удар сердец оба - пёс и его хозяйка - оказались сметены обрушившейся на них силой. Догорали в траве остатки бесполезных офуд, которыми Мироку-сама благословлял Рин на путь храмовой девы. Едва сорвавшись с женской ладони, они занялись огнём, так и не достигнув своей цели. Священные имена ками, выведенные калиграфическим подчерком на узких полосках бумаги, оказались существу ни по чем. Тем же огнем теперь пылала и сама мико, заточенная вглубине своего же тела.
Хрипло подвывая, поверженный Гин без устали взывал к своей хозяйке, вернее к той её части, которую ещё мог почуять в зловещем силуэте. Но в высившейся над ним мрачной фигуре теперь мало что осталось от священницы. Лишь едва ощутимая нить знакомого благоухания тянулась от ее тела к лежавшему на земле Гину, точно прозрачные руки, молившие о помощи. Пёс всхрапнул, харкнул кровью и из последних сил попытался подобраться на земле, но ничего не вышло. Такой большой и бестолковый, он ничем не мог помочь выпествовавшей его жрице. Лишь ухватиться зубами за край казавшихся почти чёрными в ночи хакама, не позволив ей сразу уйти в чащу. За что тут же и получил сокрушительный удар, лишивший его жизни и отбросивший прочь с дороги мико.
- Рин! - скрипнул зубами Сесщемару, проследив внутренним взором за удаляющейся в лес фигурой из воспоминаний Гина. Крупная собачья голова в его руках растаяла, ручейками расплавленного серебра, просочившись сквозь пальцы в траву. От четвероногого друга мико не осталось и следа.
"Дождись меня!" - в мыслях воззвал к своей воспитаннице Сесщемару и устремился по следу жрицы в лесную чащобу.
Полумесяц Луны прошел уже половину неба, когда деревенская мико достигла леса. Раскачиваясь из сторону в сторону будто пьяная, неверной походкой она шла сквозь заросли луговых трав к лесу. Чёрные глаза её без всякого выражения смотрели перед собой, а с посиневших как у трупа губ нет-нет да срывался хриплый рык. То гневалось существо, одолевшее Рин в схватке и поработившее ее тело. Сотканное из воли земли и одержимое ненавистью к людям, которые без зазрения совести грабили и уничтожали природные богатства в округе, в прошлом оно было ничем иным как безобидным ко-дама. Но алчные людишки в погоне за наживой вырубили часть леса, где росло духово дерево, и выжгли просеку, пустив древесину на строительство осадных машин. Лишившись тела, лесной дух переродился в существо, озлобленное на весь людской род. По ночам носилось оно по деревне и учиняло бедствия крестьянам: то посевы погубит, то скот изведет, то хвори болотные нашлет. Годами мононокэ пыталось выжить человеческую общину из этих мест. Но с каждым умершим или сбежавшим человечишкой приходили новые. Все больше, и больше! И конца этой двуногой саранче не было видно. Существо постигло разочарование: никогда уже не будет кругом диких как прежде земель. Раз появившись где-либо, человек безвозвратно портил все, к чему прикасалась его рука: леса, поля, реки. Достигнув апогея в своей злобе, мононокэ решило покончить с человечеством раз и навсегда. Но для этого ему нужно было тело. Затаившись, оно терпеливо выжидало ровно до того дня, когда в деревню пришла жрица - сосуд, вмещавший сияющее пламя праведной души, а, значит, способный выдержать и его разъедающую скверну. Рассудив так, сущность приготовилась во что бы то ни стало завладеть телом пришелицы. Но в тот раз оно проиграло. "Сосуд" тоже погибла, нарушив своей смертью все его коварные планы. В пылу сражения мико угодила в топь и поняла, что сможет лишь одно: либо победить, либо выжить. Тогда, пожертвовав собой, она запечатала одолевавший деревню дух и очистила места в округе. Долгие годы мононокэ делило с костями жрицы одну могилу на двоих. И вот настал день, когда оно смогло бы вырваться из-под печати и уморить до смерти опостылевшее людское племя.
Сущность сразу почуяло новое вместилище для себя. Тело лучше прежнего, от которого так сладко тянуло энергией Мэйдо. Завладев им оно сможет обрести силу и вытравить людишек из этих мест. Наконец-то! Но, заполучив в своё владение желанную оболочку, злобный дух осознал, что надолго этого тела ему не хватит. Если только сейчас же не отправиться на поиски другого вместилища. Прочного, крепкого и главное - долговечного. И теперь в обличие священницы, мононокэ пустилось в странствие прочь из опостылевших ему краев.
О забредшей в самую чащу смертной девушке напоминали лишь отпечатки ног на лесной подстилке. Наверствывая упущенное время, Сесщемару смазанной фигурой скользил среди деревьев, останавливаясь лишь за тем, чтобы свериться со следами Рин и приметами, оставленными ею на тропинке. Будь то сломанная ветка, примятый цветок или оброненная нитка с ее одежд - любая мелочь помогала демону в его поисках. В последний раз ему попалась липкая от крови тонкая прядь черных волос. Наверное, волоски зацепились за колючую ветку сухостоя, и Рин просто вырвала их из своей головы, не в силах распутать. Гладкая прядка змеилась в ладони Сесщемару, заставляя его стискивать зубы, чтобы не зарычать в голос. С Рин стряслась настоящая беда, и его не было рядом, чтобы защитить. Йокай догадывался, что скорее всего с присущей ее сердцу добротой она взвалила на свои плечи заботу о других и не оставила людей на милость судьбы, предпочтя рискнуть жизнью ради тех, кто даже не способен этого оценить. Да и сам он давно ли научился чтить доброту в людских сердцах?
Маленький босоногий заморыш, которым он встретил Рин на своём пути, открыл его душу для неведомых ему прежде чувств скорби и милосердия. Их обоюдная привязанность друг к другу наделила его мощью и осознанием природы своих сил. Забота о ней направляла его руку, разящую недругов, и наполняла смыслом его вечные поиски силы. Он просто хотел защищать ее. Всегда! Так почему же Рин предпочла идти своей дорогой? Тогда ему казалось, что ею движет желание жить среди людей. Но теперь он так не думал. С каждым шагом навстречу своей воспитаннице демону все больше казалось ошибочным собственное решение отпустить и не вмешиваться в ее жизнь.
"Что с тобой случилось, Рин? Почему ты не позвала меня? Почему не попросила о помощи?!" - негодовал в душе Сесщемару, глядя на волосы Рин в своей руке. Спрятав прядь у себя на груди, демон устремился вперёд. Судя по тому, что кровь на волосах не успела свернуться, Рин бродила где-то неподалеку. И беспокойство в его душе перемешалось с незнакомым прежде волнением от предвкушения новой встречи.
Лес этой ночью как будто вымер. Не стрекотали в тиши сверчки, полёвки не возились по обыкновению в подстилке, не парил среди необьятных стволов с грудным уханьем филин. Звери, птицы, гады - все до одной живые твари ушли из этого гиблого места. На пути Сесщемару вырос старый валежник. Оголённые корни вывороченных из земли деревьев, перекрученные непогодой стволы и колючий сухостой непреодолимой стеной пролегли поперек тропы. Демону-псу ничего не стоило перелететь через бурелом, чего не скажешь о смертных. Ни обойти, ни проползти, ни перепрыгнуть его Рин было не под силу. Ноздрей Сесщемару коснулась та же затхлая вонь, что и на лугу. Воздух вокруг как будто сгустился и висел над буреломом удушливым покрывалом. Йокай брезгливо наморщился, хотя в пору было хорошенько прочистить нос от мерзкого запаха существа, напавшего на Рин. Он как раз думал о девушке, когда услышал треск сухой ветки неподалеку. За толстым стволом замшелого дерева как будто шевельнулась тень.
- Рин, выходи, - позвал Сесщемару, шагая по жухлой траве к укрытию существа. Силуэт привалившейся к дереву женщины не шелохнуться в ответ. Он замер напротив векового дуба, в тени которого скрывалась девушка. Слишком долго Сесщемару жил на этом свете, чтобы купиться на такой дешёвый трюк. Чем ниже и слабее демон, тем больше в нем коварства и изворотливости. И демонический пес не ошибся - из ночного мрака в его сторону выстрелили острые лианы. Не обнажая клинка, он разрубил их когтями и приготовился отразить новую атаку. Но в следующий миг корни деревьев вырвались из-под земли, стремясь опутать его ноги. Только и те не устояли перед ядовитыми демоническими когтями.
- Понятно, - расправившись с последней древесной путой, проговорил Сесщемару, - Используешь ее, чтобы подобраться ко мне.
Из тени раздался не то хрип, не то рык, а притаившаяся в ней фигура шевельнулась, поднимаясь на ноги. Пошатываясь, на свет перед Сесщемару вышла девушка. Некогда белое косодэ чернело окровавленным рукавом, а хакама совсем изодрались у щиколоток. В изможденной фигуре напротив Сесщемару узнал Рин.
- Изыди и оставь ее в покое! - гневно рыкнул демон. Рука его угрожающим жестом легла на рукоять Бакусайги, но Сесщемару уже знал, что не обнажит меча против Рин, чего бы это ему ни стоило. И похоже, одолевавший девушку дух, тоже это понимал. Глаза Рин, под властью существа, зажглись фиолетовым потусторонним огнем.
- Заплати!.. - проскрежело сиплым голосом мононокэ, - Дева в обмен на тело!..
Примитивность противника разозлила демона-пса. Не обитай дух в теле его воспитанницы, он без сожаления расправился бы с ним за один взмах руки. Но Сесщемару не мог заставить себя причинить вред Рин, пусть даже от нее и осталась лишь слабая тень на дне остекленевших глаз. Цуба Бакусайги щёлкнула в тиши об окантовку ножен. Под испытующим взглядом существа Сесщемару убрал ладонь с рукояти меча, приготовившись встретиться лицом к лицу со своей судьбой. Мысль о том, что гордого потомка полководца западных земель, не склонившего головы даже перед могуществом Нараку, поставил на колени обыкновенный дух-паразит, была бы невыносима для прежнего Сесщемару. Но, чувствуя, как древесные лианы по воле мононокэ опутывают его тело, йокай думал лишь о Рин. С самой первой встречи их судьбы тесно переплелись, и не было на свете силы способной разорвать существовавшую между девушкой и демоном связь. Возможно, она не услышит его сейчас, но Сесщемару не смог промолчать о том, что тяжёлым грузом лежало на его сердце. Наконец-то осознал он поступок своего отца, пожертвовавшего собой ради смертной возлюбленной. И это понимание окончательно примирило Ину-но-тайчо с его потомком. Но было уже слишком поздно. Глядя в глаза, неумолимо приближающемуся существу, скованный путами демон с мягкой улыбкой, возникшей на его лице, проговорил:
- Ничто на свете не стоит твоей жизни, Рин! Помни об этом.
Ухватив скрюченными судорогой пальцами Сесщемару за волосы, мононокэ запрокинуло ему голову, готовясь вселиться в его тело. Как никогда прежде йокай остро прочувствовал свою связь с девушкой. Как наяву он услышал ее голос и закрыл глаза, готовясь принять смерть за нее.
- Сесщемару-сама!!! - кричала Рин сквозь кольцо огня, сдерживавшее ее душу внутри ставшего чужим тела.
- Спасайтесь, Сесщемару-сама!.. Не делайте этого!.. Умоляю!.. Уходите, уходите скорее!.. Я не хочу такой жизни, ради которой Вы пожертвует собой!
Лишь завидев улыбку на невозмутимом лице демона, она все поняла и пожалела, что не умерла сразу под лезвием косы Момоко. Муки совести вместе с болью за судьбу, на которую решился ради нее Сесщемару, терзали Рин, лишая ее сил бороться. Но она не могла позволить себе опустить руки и покорно наблюдать за тем, как умрет дорогое ее сердцу создание. И если у нее нет сил пробиться сквозь заслон, отделявший ее душу от тела, и спасти Сесщемару-сама, то она должна найти способ помочь ему иначе. Метаясь в огненной клетке, Рин в отчаянии начала молиться.
- Ками-сама! Прошу, пошлите мне силы побороть свою судьбу!
Никогда прежде ее душа не взывала к богам с таким усердием, никогда она не верила в их могущество так сильно, как сегодня.
- Если и искать виновных - то это я! Все из-за меня! Люди в деревне, Гин, Сесщемару-сама - жертвы моей самонадеянности. Я виновата в том, что взялась за то, что мне не по плечу, что нарушила клятвы своим бессилием, что отвергла помощь друзей, понадеявшись на себя. Гордыня, не позволила мне стать единым целым с селянами, не дала мне поверить в собственные слова о единстве и братстве. Отгородившись от людей эгоистичными мечтами, я забыла о том, кто такая на самом деле. Я всего лишь человек. Лучше бы я тогда сгинула в ущелье демонов! Лучше бы меня никогда не возвращали к жизни! Ками-сама, умоляю... Умоляю!!!
Боги ли прислушались этой ночью к терзаниям девушки, заглянувшей в лицо своим демонам? Или такой же неприкаянный дух, отдавший жизнь за других и не пожелавший ничего для себя? Так или иначе, но на мольбу чистой души отозвался бронзовый кругляш, висевший до этого на шнурке под косодэ жрицы. Крохотный бубенчик от ритуальной погремушки пронзительно звякнул в лесной тиши и разломился пополам. Освещённая соль просыпалась из лопнувшей полости под косодэ Рин, опалив праведным огнем черную сущность внутри девушки.
Кольцо огня, сдерживавшее ее душу, отступило прочь. Рин не знала, что произошло, но почти тут же она очнулась полноправной хозяйкой своего тела. Глядя на свои руки, сжимавшие горячий затылок Сесщемару-сама, она не сразу смогла поверить, что те вновь принадлежат ей. Палец за пальцем разжав ладони, Рин осторожно выпутала кисти из серебряных волос йокая.
- Сесщемару-сама... - не то вздох, не то шорох палой листвы под ногами, но под куполом сомкнувшихся над их головами ветвей прозвучало имя демона-пса. Тихий, неуверенный женский голос заставил Сесщемару поднять веки. Снежные, точно тронутые изморозью ресницы дрогнули, и Рин увидела собственное отражение в узких зрачках своего защитника. Глаза ее наполнились слезами счастья при виде пронзительного в своей красоте лица вечно молодого демона. И только сейчас Рин осознала всю ужасающую глубину своих чувств к нему. Она так тосковала по нему всё это время! Руки ее скользнули на широкие мужские плечи, ведомые страстным желанием обнять и прижать к себе, но застыли на полпути, стоило ей почувствовать лишь тень надвигающейся беды. Тело Рин пронзила судорога, а глаза расширились от страшной догадки:
Ещё не всё!
Золотая пыльца оправившегося от неожиданного удара существа заклубилась на переферии сознания мико, собираясь с силами вновь перехватить контроль над ней.
- Рин!
Она вздрогнула от звука собственного имени, произнесенного с таким чувством, от которой сердце девушки сжалось от невыносимой боли. Об высокую скулу Сесщемару разбилась слеза, сорвавшаяся с ресниц Рин. Наверное, йокай до конца жизни будет помнить то мученическое выражение, промелькнувшее у нее на лице, но она просто не могла поступить по-другому. И пока тело ее ещё как-то отзывалось на приказы, Рин поспешила осуществить задуманное.
Почти негнущимися пальцами схватила она меч, видневшийся среди древесных лиан, и выдернула его из ножен. Лунный луч, рассеченный тупым клинком Ину-но-тайчо, отразился от обнаженной стали.
- Тенсейга, выполни мое желание! - воззвала к мечу отчаявшаяся девушка, приставила дрожащими руками острие лезвия себе под грудь и бросилась ничком на землю.
"Защити Сесщемару-сама!"
Падая, Рин услышала хруст разрываемой древесины позади и возглас Сесщемару.
"Простите меня...", - со странным чувством горечи и ностальгии подумала Рин за миг до того, как тупое лезвие Тенсейги пронзило ее насквозь.
Давным-давно, в горах, у заросших безымянных могил маленькая девочка спросила великого демона: "А Вы будете тосковать по Рин, когда она умрет?" Демон велел ей не говорить глупостей, и тогда она всерьез подумала, что в день своей смерти обрадуется грусти в холодном взгляде демонических глаз. Какой же глупенькой Рин была тогда...